#DianaRain #ПеревалДятлова Палатка да костер — вот он, родной дом для туриста на две недели. Несколько дней, даже меньше месяца, а кажется, что именно это время самое настоящее, самое живое. Как будто счет идет не на дни, а на годы. Не меньше.
Вокруг белоснежный покров. Над головой — ледяные звезды. А здесь, возле ног тепло костра, под боком сидят ребята, и за спиной поскрипывает от ветра палатка. Весь остальной мир исчезает, забываются родные и друзья, оставшиеся в городе. Сейчас есть только ты, твои друзья и треск огня.
— Ну что, — Игорь поднимается на ноги, как в тот вечер, когда они впервые остановились на ночевку в палатке, — завтра идем покорять Отортен. Путь будет долгий и сложный, но нам это под силу. — Он помолчал, ни на кого не глядя, а затем продолжил, чуть смущенно: — Честно говоря, я не знаю, существует ли что-то, с чем мы могли бы не справиться. Поэтому я так рад, что со мной именно вы. — Он широким жестом обводит ребят и сам улыбается, видя улыбки на их лицах. — За нас! Ура!
Он говорит негромко, но его всем хорошо слышно, и все прекрасно понимают, какая радость скрыта за привычной сдержанностью и спокойствием.
— Ура! Ура!
Глухой звон алюминиевых кружек. Смех, переглядывание и улыбки. Завтра они поднимутся на неприступную гору, оставят там свою визитку, и отныне все будут вспоминать их имена при взгляде на это место.
Костер гудит и выпускает в воздух сноп искр. Они взлетают, надеясь добраться до звезд, и тают в темноте. Огонь будет ярко гореть всю ночь, уютно потрескивая, согревая и защищая. Словно обещая, что пока они рядом с ним, то ничего плохого не случится, чужак или дикий зверь не посмеет подойти, а они сами никогда не замерзнут.
Рустем тянется за мандолиной, и остальные встречают это одобряющим гулом. Лучше мандолины или гитары в дополнение к палатке и костру нет ничего. Любой турист это знает.
Слободин играет, а Зина и Люда начинают петь. К концу второго припева подтягиваются все остальные, нестройными голосами выводя истории о дальних дорогах, об оставленных подругах и о прекрасной полярной ночи. Почти все туристские песни в миноре, и от них сладко ноет в груди и подводит голос, но не спеть их никак нельзя.
...Песня слышится и не слышится
В эти тихие вечера...
За одной песнью тянется другая. Потом кто-то вспоминает третью, но ее не знают все остальные, и тогда приходиться либо петь одному, либо тут же учить других. Но у них есть на это время. Еще вся ночь впереди. Долгая, тихая ночь у костра.
Искры летят в ночную мглу. Трещит огонь и приятно согревает руки, освещает лица ребят и отражается в глазах.
Этот костер никогда не догорит и не потребует новых дров.
Звезды будут плыть над головами — медленно-медленно, чтобы сделать круг и начать его заново.
А ветер не станет сильнее. Он всего лишь заигрывает, ерошит волосы, отгоняет дым костра и шуршит палаткой. Он не усилиться настолько, чтобы опрокинуть человека на снег, и не выбьет остатки тепла из замерзающего тела. Ветер этой ночью не станет им врагом и не захочет приблизить их к смерти.
Саша Золотарев молчит больше других, смотря то в огонь, то переводя грустный взгляд на гору. Он один как будто догадывается о чем-то, самым краешком сознания понимает, что случилось, и почему эта ночь никак не заканчивается. Но как это сказать остальным? Как это можно было сказать даже самому себе? Как вообще можно было уложить в голове свою собственную смерть?
Смерть.
...Выверен старый компас,
Получены карты в сроки,
И выштопан на штормовке
Лавины предательский след...
Перевал давно назван в честь Игоря и его команды, но они об этом не узнают. Только грезят о том, как завтра покорят Отортен и прославятся — пусть хотя бы в родном УПИ. Разве много нужно туристу? На карте не сыщется столько безымянных точек, чтобы дать им имена всех путешественников.
Дятлову это удалось.
Но он об этом не знает.
Родные места меняют свои названия. Перекраиваются, перестраиваются, и что-то обязательно забывается. Даже сама страна успела умереть и воскреснуть вновь.
От старости умирают родные и друзья-однокурсники. Юрка Юдин, с которым они расстались четыре дня назад, уже годится любому из них в дедушки. Обелиск на их братской могиле обветшал, могилки заросли, а старые фотографии выцвели. Современные туристы делают селфи на фоне памятной таблички, считая, что совершили подвиг.
А возле костра играет мандолина, и Рустик уже совсем не глядит на струны, умело перебирая их пальцами. Ребята смеются, вспоминая давний случай, и затягивают новую песню. Все наконец-то хорошо и спокойно, а значит завтрашний поход обойдется без происшествий.
...В разных краях много друзей встречаю я,
Но почему нет среди них тебя?..
Юра Дорошенко больше не смотрит так безнадежно на Зину и кажется, что и ему, и ей, и Игорю легче после последнего разговора. Больше нет недомолвок и недопонимания. Почти ушла обида и боль. Остались только крепкая дружба у одних и зарождение новой любви у других.
Это первый вечер похода, когда Коля Тибо не напомнил Люде о дыре в палатке. Они вместе заштопали ее, и теперь сидят рядом у костра, прижавшись боками и не могут перестать обмениваться этими быстрыми, неловкими взглядами, от которых теплеют щеки, и сердце начинает бежать быстрее.
Саша Колеватов дописывает длинное письмо своей невесте и думает, когда сможет отправить его и придет ли весточка раньше, чем он вернется в Свердловск. А весной будет свадьба...
Еще немного, и Юрка Криво расщедриться и растает настолько, что прочтет еще одно стихотворение. Возможно, сочиненное прямо сейчас. Возможно, припасенное им специально для этого случая. Возможно, вовсе не его…
...И пускай мы много дней бродили,
Между нами перевалы были,
Но за тысячами верст разлуки
Будем слышать этой песни звуки...
Группа сидит у костра и мечтает о завтрашнем дне. Трещит огонь и скрипит палатка, глубокие тени скользят между ребятами, а над головой сияют ледяные звезды. В глазах влюбленных блестят искры, пальцы без устали перебирают струны, тихо чиркает по бумаге карандаш. Саша Золотарев вглядывается в гору и не может понять, что за мысль вертится на самом краешке сознания. Там, откуда нахлынывают воспоминания о войне. Откуда появляются странные сны. А может это и есть сон?..
Теплый, веселый и бесконечный сон в компании друзей.
Ребятам навсегда останется по двадцать лет. Никто из них не успеет связать себя узами брака. Кто-то так и не окончит институт.
Неотправленные письма, ненаписанные стихи и невысказанные признания навсегда останутся тут, с ними.
Группа сидит у перевала, который носит имя их командира, и смотрит на костер, который никогда не догорит.